НЕ СУДЬБА
Чуда, на которое надеялись многие, не произошло: страны, экспортирующие нефть, не договорились о том, чтобы заморозить уровень добычи на показателях января 2016 года. В воскресенье, 17 апреля, представители ОПЕК, России и ряда других стран заседали в столице Катара Дохе больше шести часов (при этом и сама встреча началась с шестичасовым опозданием), но не смогли прийти хоть к какому-то решению — договорились лишь встретиться еще раз. Собственно, о гипотетической неудаче переговоров говорили еще до ее начала в связи с демаршем Ирана, который открыто заявил о том, что на встречу не приедет, потому что после снятия международных санкций он еще не нарастил добычу до нужных себе объемов.
Нефтебуровые установки на месторождении в Западной Сибири. Окрестности Когалыма, 25 января 2016 года.
Заявление Ирана автоматически привело к недовольству Саудовской Аравии, которая, по некоторым данным, и саботировала уже готовое соглашение, потребовав внести в него ряд принципиальных изменений перед самым началом встречи. В частности, Эр-Рияд заявил, что соглашение о заморозке добычи должно быть одинаковым для всех — а если Иран не согласен, то и Саудовская Аравия замораживать ничего не будет.
Нефтегазовый журналист Олег Червинский в комментарии Азаттыку сомневается, что в ближайшей перспективе возможны какие-либо договоренности.
— Есть большие сомнения, что на следующей встрече нефтедобывающих стран, летом, как планируется, удастся прийти к реальному соглашению о заморозке добычи нефти. Во-первых, надо учитывать фактор Ирана. Во-вторых, по этой инициативе не высказался еще один крупный производитель нефти — Соединенные Штаты. Возможно, летом и будет подписан какой-то декларативный документ, но эффективный механизм соблюдения квот на добычу вряд ли будет выработан, — говорит Олег Червинский.
Казахстан присутствовал на встрече по большому счету в качестве наблюдателя. По данным министерства энергетики Казахстана, суточная добыча по состоянию на 10 апреля составляет 216 тысяч тонн, а по словам нефтегазового журналиста Олега Червинского — 1,7 миллиона баррелей при общемировой добыче 96,5 миллиона баррелей в сутки. В такой ситуации решающего права голоса у казахстанской делегации быть не могло, и министр энергетики Канат Бозумбаев был больше медиаперсоной, давая комментарии российским СМИ о ходе переговоров. Официальных заявлений от министерства энергетики или других чиновников Казахстана после встречи в Дохе не поступало.
СНОВА ПАДЕНИЕ
Нефтяные рынки отреагировали на провал переговоров в Дохе соответственно: на утренних торгах 18 апреля нефть сорта Brent подешевела на шесть процентов, а затем стабилизировалась на уровне 42,67 доллара за баррель к утру вторника. По мнению экономиста Алмаса Чукина, такие скачки — это не предел.
Работники нефтедобывающей компании на месторождении в Кызылординской области. 21 января 2016 года.
— Реакция будет еще более сильной, сейчас сказалась забастовка в Кувейте (17 апреля утром около семи тысяч нефтяников Кувейта начали протестовать против планов властей по урезанию льгот. — Ред.). Но в ближайшие дни все осознают, что ОПЕК всё более теряет контроль над рынком и перепроизводство на рынке сохранится, — считает Алмас Чукин в комментарии Азаттыку.
По мнению экономиста, стабилизация цен в коридоре последних месяцев 30–40 долларов за баррель возможна в ближайшие два года, несмотря на результат переговоров. С другой стороны, даже успех на дальнейших переговорах не сулит ценам на нефть возврата к прежним показателям.
— В долгосрочной перспективе мы никогда больше не увидим цен выше 80 долларов за баррель. Тут дело даже не в том, кто и за сколько будет производить нефть. Мы очевидно вошли в цикл цивилизации, где нефть теряет своё значение. Когда-то был период угля, и он прошёл, то же происходит и с нефтью, — говорит Алмас Чукин.
Низкая нефть потянула за собой тенге. На утренней сессии KASE в понедельник национальная валюта по отношению к доллару потеряла сразу 5,38 пункта и составила 339,79 тенге за один доллар. Во вторник тенге незначительно отыграл позиции: средневзвешенный курс на утренних торгах составил 338,64. Текущая ситуация, по мнению политолога Айдоса Сарыма, может вновь актуализировать девальвационные ожидания у населения.
— Возможно всё что угодно, — заявляет он в беседе с Азаттыком. — Девальвационные ситуации еще не закончились. И любые неосторожные заявления сейчас будут провоцировать девальвационные ожидания.
«РЕФОРМЫ ПРОСТО НЕВОЗМОЖНЫ»
Главный вопрос, возникший по итогам встречи в Дохе, — как будут адаптироваться к новой «новой реальности» страны, чья экономика зависит от цен на нефть. В России уже зазвучали предложения о том, что из-за низких цен на нефть надо допечатать пять триллионов рублей: такую гипотезу выдвинул в эфире телеканала «Дождь» экономист Михаил Крутихин. В Казахстане о каких-то мерах в связи с провалом переговоров в Дохе официально никто не заявлял, и, по мнению опрошенных Азаттыком экспертов, если о неких шагах или крупных реформах и задумываются, то, в первую очередь, для сохранения текущего статус-кво.
Политолог Айдос Сарым.
— Хотелось бы, чтобы нынешняя ситуация стала толчком к реформам, — говорит Айдос Сарым. — Но мы видим, как это работает. Когда нефть падала более-менее быстрыми темпами, власть прислушивалась к бизнесу. Как только цена застряла в каком-то коридоре, у казахстанского чиновника любое желание что-то делать пропало напрочь. Поэтому серьезные реформы начнутся тогда, когда всё будет невмоготу.
По мнению экономиста Айдара Алибаева, связывать события на нефтяном рынке с возможностью проведения реформ в Казахстане не имеет особого смысла, поскольку речь должна идти совсем о другом уровне изменений.
Экономист Айдар Алибаев.
— Независимо от того, вырастет цена на нефть или нет, при нынешней конструкции политической власти у нас в стране реформы просто невозможны, — говорит Алибаев. — Другое дело, что если нефть будет стоить 10–15 долларов, сама жизнь вынудит власти задумываться о переменах с учетом больших социальных обязательств перед гражданами. Правда, на желание реформироваться это всё равно никак не повлияет.
С точки зрения экономического обозревателя Дениса Кривошеева, реформы в стране невозможны еще и потому, что заниматься ими просто некому.
Экономический обозреватель Денис Кривошеев.
— Люди, которые пишут сегодня всякие экономические программы, делают это абсолютно неадекватно, — говорит Кривошеев Азаттыку. — [У чиновников] нет понимания проблемы, есть лишь понимание того, что существует Национальный фонд, который можно проедать.
БЕЗ ИЛЛЮЗИЙ?
Нынешняя ситуация по внешним факторам — падение цены на нефть, экономический кризис, политические события вроде досрочных выборов — навевает воспоминания о конце 1990-х годов, когда Казахстан находился в похожих условиях. Эксперты Азаттыка, однако, при всех внешних сходствах видят главное отличие: в 1999 году у общества была совсем другая ментальность и — в каком-то смысле — наивность.
— В отличие от 90-х, власть располагает значительными финансовыми ресурсами для поддержки экономики: это Нацфонд и деньги ЕНПФ. Средства из них позволят смикшировать эффект от падения цен на нефть и экономического кризиса, — говорит экономист Олег Червинский. — К тому же 90-е годы можно назвать периодом либерального романтизма. Тогда многие казахстанцы отважно пытались вписаться в новые экономические реалии. Сейчас же созидать, строить свой бизнес — непрестижно. Гораздо престижнее устроиться на работу в структуры, причастные к распределению государственных и квазигосударственнных денег, в нацкомпанию или в проверяющие бизнес-органы.
Движение вниз тем больнее, чем выше до этого забрался. В 1999-м падение было с очень небольшой высоты, страна только начала выкарабкиваться из постсоветского распада экономики. Сегодня мы летим с высоты ВВП 12 500 тысяч долларов на душу на шесть тысяч.
— Сейчас всё совсем по-другому, — соглашается Алмас Чукин. — Социально общество в шоке. Движение вниз тем больнее, чем выше до этого забрался. В 1999-м падение было с очень небольшой высоты, страна только начала выкарабкиваться из постсоветского распада экономики. Сегодня мы летим с высоты ВВП 12 500 тысяч долларов на душу на шесть тысяч. 12 тысяч выводили нас на уровень бедных стран Европы, а с шестью тысячами мы только в два раза выше уровня Кыргызстана.
Айдос Сарым полагает, что ключевая разница между нынешними временами и концом 1990-х годов в том, что «тогда были ожидания от реформ, а сегодня политические действия власти никого не трогают». Экономист Айдар Алибаев говорит, что сейчас общество «избавилось от любых иллюзий» на тему того, как развивается государство.