Протесты шахтеров, наряду с аварией на Чернобыльской АЭС и войной в Афганистане, называют фактором, который способствовал развалу СССР. Летом 1989-го в Советском Союзе состоялась одна из самых массовых шахтерских забастовок: она стартовала 11 июля в Кузбассе, а уже через несколько дней распространилась на все угольные бассейны страны. В СССР было 504 шахты — две трети из них участвовали в этих забастовках. Как бастовали шахтеры — в материале «Настоящего Времени».
Тотальный дефицит
«Говорят, что шахтеры из-за мыла забастовали. Нет, не из-за мыла, но мыться-таки было нечем», — говорит один из лидеров Независимого профсоюза горняков Украины Александр Абрамов. В 1989 году он работал горнорабочим очистного забоя на шахте «Центральная» в городе Димитров (сегодня Мирноград) Донецкой области и принимал активное участие во всех шахтерских протестах. После начала забастовок Абрамова избрали членом городского стачкома.
В то время из душевых кабинок шахтеров начало исчезать мыло, поэтому действительно одним из требований горняков было обеспечение каждого 600 граммами мыла на месяц. В 1989 году шахтеры еще не выдвигали политических требований. Они требовали увеличения отпуска, дополнительной оплаты ночных смен, выхода на пенсию после 20 лет работы под землей, обеспечения продуктами питания, приравнивания к производственной травме профессиональных заболеваний — силикоза и антракоза.
Шахтерские протесты вспыхнули на фоне социально-экономического кризиса — тотального дефицита продуктов и промтоваров. А либерализация политической системы сделала возможным появление независимых профсоюзных лидеров.
«Шахтер хорошо получал. Средняя зарплата была около 600 рублей. Только за эти деньги ничего нельзя было купить. Чтобы купить "Жигули", нужно было десять лет в очереди простоять. Цветной телевизор можно было купить только по блату, а он стоил 700 рублей. Идешь в магазин, а нормальной колбасы нет, только варенка, остальное — по блату», — рассказывает Александр Абрамов.
«Патриотический порыв»
Первыми забастовали шахтеры Кузбасса. Стачка началась 11 июля 1989 года в Междуреченске. Через несколько дней центром рабочего движения в этом регионе стал Прокопьевск — третий по величине город Кузбасса. Работа остановилась на всех шахтах региона. Однако самые массовые митинги проходили именно в Прокопьевске на площади Победы, где к местным шахтерам присоединились делегации протестующих горняков из соседних городов.
«Помню, работал в первую смену, приехал на шахту — оказывается, не работаем, забастовка», — рассказывает Александр Батанов, который в июле 1989-го работал горным мастером шахты имени Калинина в Прокопьевске, в интервью «Сибирь.Реалиям».
«Страха не было. Был своего рода патриотический порыв, сплочение людей, даже в какой-то степени эйфория от того, что мы чего-то можем добиться. Правоохранительные органы отнеслись к нам лояльно. Без угроз, выламывания рук и ночных арестов», — вспоминает Батанов.
Вслед за Кузбассом забастовали и другие шахтерские регионы СССР. На Донбассе протесты начались 15 июля с Макеевки, шахтерского города, вплотную примыкающего к Донецку. Через несколько дней уже бастовало большинство шахт Донбасса и Львовской области.
«Из Кузбасса к нам приезжали агитаторы. Они рассказывали, какие требования они выдвигают», — вспоминает Николай Волынко, который сейчас возглавляет Независимый профсоюз горняков Донбасса. В 1989 году Волынко работал проходчиком в шахтоуправлении имени газеты «Советский Донбасс» в Донецке. После начала протестов его избрали сопредседателем донецкого стачкома.
«Готовы драться»
«Помню, как 17 июля я пришел на работу во вторую смену, а там уже начались брожения. Было принято решение, что кто за забастовку — идет на спорткомплекс возле шахты, кто против — едет в шахту. Я своему звену сказал: "Вы как хотите, хлопцы, а я за забастовку". Мое звено меня поддержало. Мы пошли митинговать на стадион, а потом кто-то бросил клич, что надо идти к обкому партии. И вот семь тысяч наших шахтеров туда пошли», — вспоминает Волынко.
«Мы знали, что могут произойти столкновения с милицией, мы были готовы драться, — продолжает Николай Волынко. — Когда мы подошли к обкому, то нас встретила цепь милиции со щитами. Покойный генерал Валентин Недрыгайло сказал: "Ребят, мне дана команда вас не пускать, но я против народа не пойду". И он дал команду расступиться. Милиция расступилась, и мы подошли к обкому. Там уже стояли мальчики в костюмчиках, выставили микрофоны. Мы спрашиваем: "Вы кто?" А они говорят: "Мы стачком". Как начали разбираться, то оказалось, что это все комсомольские вожачки, которых быстренько привезли с шахты, чтобы они возглавили забастовку. Но мы их прогнали».
«Я говорил: "Мужики, если хотите чего-то добиться — надо стоять. И никто никуда не утекал. Мы выходили – и всё гремело. Тогда я за полминуты останавливал пятитысячную шахту. Вот это сила была! — вспоминает член городского стачкома Демитрова Александр Абрамов. — Представители парткомов Компартии пытались нас загнать в шахты. Нам говорили: "Что вы делаете? Так нельзя!" Это продолжалось, пока Горбачев не выступил и не поддержал шахтеров. А уже через два дня и директоры шахт стали якобы согласны с нашими требованиями».
Закрыть Семипалатинск
За Донбассом забастовали шахтеры в Караганде.
«В газетах начали писать про шахтерские забастовки на Кузбассе и Донбассе. И мы начали комплексовать, что они бастуют, а мы штрейкбрехерствуем», — вспоминает Павел Шумкин, член Конфедерации свободных профсоюзов Казахстана, который тогда был горняком шахты «Актасска» в Караганде.
«На поверхности мы ничего об этом не говорили, — вспоминает он. — А в шахте, как только клеть опускается и свет становится тусклым, мы начинали обсуждать, что мы на чужом горбу хотим в рай въехать. Однако многие наши старшие говорили, что всё это уже идет на спад, что правительство понимает, что шахтерская профессия везде одинаковая, поэтому скоро нам всем пряники будут. Но 18 июля 1989 года во всех центральных газетах вышло постановление, что будет большая социальная поддержка Кузбасса и Донбасса — будут и больницы, и школы строить. А Караганде — по бороде. И тогда мы поняли, что это справедливо. Мы же молчали, поэтому и ничего не получили. И 19 июля в один день все 26 шахт и шахтных предприятий Караганды стали».
«У нас тогда страха не было. Может быть, потому, что нам и терять было нечего,— продолжает Павел Шумкин. — Не скажешь, что мы с голода помирали. В холодильниках вроде всё было, но купить было ничего невозможно. Лошадь привезут на шахту, на заднем дворе разделают, час отстоишь — и получишь кусок. 28-м пунктом в наших требованиях стоял сахар, потому что был июль и не было из чего варенье варить».
Кроме экономических требований, шахтеры Караганды включили в свой список также закрытие ядерного полигона в Семипалатинске.
«Представитель "Невада — Семей" Маргулан Хамиев посоветовал внести этот вопрос в список требований, — вспоминает Павел Шумкин. — Мы сначала отмахивались, мол, какой там полигон, нам бы сначала своих лент, кабелей, пенсий и отпусков добиться. А потом подумали: "А почему нет? Это действительно важно". И когда переговоры с представителями правительства по зарплате заходили в тупик, мы говорили: "Ну, тогда переходим к вопросу о закрытии полигона". И правительство, конечно, вынуждено было во многом уступать».
Чего добились
22 июля генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев заявил, что согласен с требованиями шахтеров: зарплата увеличивается вдвое, вводятся начисления за ночные смены, вносятся изменения в пенсионное обеспечение.
«Мы добились увеличения отпусков с 36 до 68 дней. Также добились требований по пенсиям. Раньше шахтер выходил на пенсию в 50 лет, теперь если ГРОЗ (горнорабочий очистного забоя) или проходчик отработал в шахте 20 лет, то имеет право уйти на пенсию. Если раньше нам платили всего 25 рублей ночных, то после протестов — 200–300», — говорит Александр Абрамов.
Третьего августа 1989 года вышло постановление Совета Министров СССР — власть обязалась обеспечить рентабельность шахт и оздоровить экологическую ситуацию в шахтерских регионах. Однако этого так и не произошло.
После частичного выполнения требований массовые протесты шахтеров утихли, но уже через два года вспыхнули с новой силой. В марте 1991 года началась всеобщая шахтерская забастовка, а среди требований была отставка президента СССР и роспуск Съезда народных депутатов СССР. Шахтеры Донбасса также требовали предоставления конституционного характера Декларации о государственном суверенитете Украины.
Шахтеры против ГКЧП
10 мая 1991 года Совет забастовочных комитетов решил остановить акцию протеста. Шахтерские требования так и не были исполнены — до распада СССР оставались считаные месяцы.
«Во время ГКЧП мы положили 80 шахт, чтобы председатель Верховного Совета УССР Леонид Кравчук не подчинился Москве, — вспоминает Николай Волынко. — Мы послали Кравчуку заявление, что мы категорически против, чтобы действие ГКЧП распространялось на территорию Украины. Он прекрасно знал, что Донбасс ляжет и будет драться против ГКЧП, знал, что отряды шахтеров поехали в Москву на баррикады».
«Мы не знали, что будет, но мы не прятались. Лично я после путча ГКЧП на шахте "Центральная" перед пятью тысячами человек зачитывал обращение Ельцина, — вспоминает Александр Абрамов. — Мы распечатали это обращение и развешивали его по Красноармейскому району Донецкой области, где были шахты. А ведь представители местной власти тоже были гэкачеписты».
24 августа 1991 года провозгласила независимость Украина, 16 декабря — Казахстан. 25 декабря президент СССР Михаил Горбачев сложил свои полномочия, а на следующий день Совет республик Верховного Совета СССР принял декларацию о прекращении существования Советского Союза.
«СССР — это тюрьма народов, которая должны была развалиться, — говорит Николай Волынко. — Вот это коммунистическое учение — "кто был никем, тот станет всем" — было рассчитано на лодырей. Но как был ты никем — так и остаешься никем. Но шахтеры послужили хорошим толчком для распада СССР. Приятно, что и я причастен к уничтожению этой тюрьмы народов».
«Есть было нечего. Мы терпели-терпели, а тут аккуратно зашевелились, а оно раз — и упало», — продолжает Павел Шумкин.
«Если бы не шахтеры, Ельцину никогда бы не быть президентом, — считает Александр Батанов. — От них он получил основную поддержку, но оказался пьяницей и предателем, который потом опустил шахтеров ниже плинтуса. Будущие олигархи использовали шахтерский протест в своих целях и свергли советскую власть».
После распада СССР шахты начали приватизировать, а протесты горняков продолжились уже в независимых Украине, Казахстане и России, которая провозгласила себя правопреемницей Советского Союза.
КОММЕНТАРИИ